Как я подорвал стабильность России. Валерий Соловей о том, почему профессура и студенты находятся в тревоге и унынии
Я ушел из МГИМО, но не это самое печальное. Печально то, как функционирует система высшего образования. А сейчас она действует не так, как в Советском Союзе: от нас никто не требует быть лояльным власти или, скажем, «Единой России» и придерживаться какой-то официальной или полуофициальной идеологии. От нас требуют не высказывать свою критику публично — и не только в стенах института, на занятиях, но и за его пределами.
И в этой системе есть как бы два полюса — ряд московских вузов, особенно тех, которые называют элитарными, и провинциальные и рядовые столичные учреждения. Если вы работаете в элитарном вузе, вы можете себе позволить осторожно «покусывать» каких-то государственных лиц, в том числе публично. А сейчас таким публичных пространством стали социальные сети: если вы ведете аккаунт и он стал очень популярным, то вы фактически превращаетесь в журналиста, как это произошло в моем случае.
В элитарных вузах на это могут смотреть сквозь пальцы. Но я доподлинно знаю случаи, когда высокопоставленные государственные чиновники жаловались ректору того или иного вуза на то, что кто-то позволил обидеть этих чиновников своей критикой. И по таким случаям принимались кадровые решения, причем, незамедлительно. В этом отношении ряд вузов – например, Высшая школа экономики, МГУ, МГИМО – выглядят солиднее, потому что они защищены лучше. Но в конце концов все упирается в то, что никакому ректору не хочется ссориться с властью.
В провинции ситуация вообще ужасная. Просто ужасная! Там вы голову поднять не сможете: людей, которые публично высказывали мнение, не совпадающее с некоей официальной позицией или тем, что называют официальной позицией, просто вычистили.
Абсолютно уверенно могу утверждать: университетская профессура – это очень конформистские люди: они могут ненавидеть власть, они могут быть националистами, они могут быть либералами, но публично они никогда ничего не скажут — боятся высказываться.
Вот один очень характерный и забавный пример, связанный со мной: мне два-три очень милых во всех отношениях человека, работавшие со мной в МГИМО, сказали, что они не решаются даже ставить лайки под моими постами. Они думают, что это может быть замечено и поставлено им в укор.
Конечно, дуть на воду и не сопротивляться – это элемент банальной самоцензуры среди руководства образовательных учреждений: оно старается предупредить конфликт, избежать того, что могло бы вызвать недовольство сильных мира сего. И этот стиль поведения и мысли транслируется сверху вниз. А ведь ректор любого вуза обладает определенным иммунитетом – его не так просто тронуть. Но люди боятся, ведь им даже не приказывают уволить того или иного человека, но высказывают недовольство и дают «добрые пожелания». И ректор многажды подумает, стоит ли ему из-за какого-то преподавателя, пусть известного, ссориться с губернатором или с другим чиновником.
И в случае с моим увольнением институту было высказано «пожелание», не могу сказать, от кого. Потом это пожелание передали мне и процитировали, что я «веду антигосударственную пропаганду и подрываю политическую стабильность в Российской Федерации», поэтому мое пребывание в стенах института нежелательно. Мои бывшие коллеги выказывают солидарность со мной, но так, чтобы этого никто не видел.
Со студентами ситуация иная: часть из них это не занимает, а некоторые расстроены так, что даже хотели организовать пикеты. Но я их попросил ни в коем случае не делать этого. Я вообще горжусь хорошими отношениями со студентами, и наладить их довольно просто – если их любить и помогать, то они отвечают взаимностью. Ведь молодежи вообще трудно сориентироваться в жизни, а в будущее они смотрят с тревогой.
Ощущение тревоги вообще разлито в российском воздухе и впитывается обществом.
И студенты видят, что ситуация в социально-экономическом плане ухудшается. Поскольку большинство студентов – это выходцы из среднего класса, социальные перспективы сужаются, найти работу и сделать карьеру становится значительно сложнее, потому что вертикальная мобильность ограничена. В какой вуз вы не придете, во время встречи – это и мой опыт, и моих коллег из числа лидеров общественного мнения – вы услышите неизменный вопрос: «Вы знаете, что нас лишили перспективы?»
Конечно, молодежь в подавляющем большинстве не поднимается до политических обобщений, потому что у них нет времени, не хватает знаний и умений для критического анализа данных.
Но ощущение смутной тревоги есть у всех, и это похоже на поведение животных перед землетрясением, когда они начинают метаться, а люди смотрят на них с удивлением.
В такой ситуации оптимальная стратегия построения будущего для самых амбициозных молодых людей – уехать в Москву, а потом, возможно, – за границу. И это самое печальное; амбициозная молодежь не видит своего места в социально-экономической структуре, их угнетает тотальная ложь. Еще десяток лет назад было по-другому. Молодежь в то время была полна социальным оптимизмом – ей казалось, что будущее принадлежит ей.
Теперь же все каналы вертикальной мобильности забиты тромбами: амбициозной молодежи остается лишь искать способы эвакуации из своего города или России вообще.
Лично я способов эвакуации не ищу и даже не рассматриваю для себя подобную возможность. Ни в коем случае! Я уверен, что в ближайшее время в России произойдут очень серьезные, судьбоносные события, которые изменят страну. И я намерен в них участвовать.
Соловей
Journal information